«Всякий человек с раннего детства до гробовой доски лелеет в сердце неукротимую надежду, что, сколько бы преступлений сам он ни совершил, от скольких бы ни страдал, скольким бы ни ужасался, в конечном счете, судьба все равно обойдется с ним милосердно. Убеждение это – святая святых для любого человеческого существа.» Саймон Уэйл.

До этого маленького городка Блейз добирался тривиальными маггловскими способами: пешком, на автобусе, поездом, автобусом и снова пешком. Он шел быстрыми шагами, глубоко засунув руки в карманы пальто и вжав голову в плечи. Его взгляд изредка слепо скользил по округе, в основном замечая только дорогу под ногами. Он не сомневался в правильности пути. Впервые он точно знал куда идет. Впервые знал истинную цель, поэтому шел один. Он ждал проявления нервов, но был непоколебимо спокоен. Он узнавал окрестности, которые видел во сне. Нет, не во сне. Все это было наяву. Как и во все другие разы. Безысходно отрезвляющий факт.
Остановившись у фонтана в центре небольшой площади, Блейз достал из кармана портсигар и, вытащив сигарилу, немного помял ее в замерзающих от холода пальцах, после чего поднес к носу и вдохнул слабый кофейный аромат. Он был так же реален, как и во все те дни, когда он заблуждался и мнил себя хорошим инспектором с развитым чутьем и интуицией. Даже работа, в которой он находил утешение, даже эта безликая отдушина теперь превратилась в прах и ненавязчиво смердила  мертвечиной. Прикурив, Блейз сделал глубокий вдох, чтобы перебить этот гнилостный аромат, и закашлялся.
Когда это началось? Перед мысленным взором поплыли воспоминания. Жизнь в Италии. Красочные праздники в Палермо и Монтелепро. Переезд, почти побег, после гибели отца.
Маленьким мальчиком, я прогуливался вместе с матерью и бабушкой  по солнечным тесным улочкам сицилийских городов, гулял с дедом по Риму и Милану, с удовольствием поедал сладости в Генуя.  Все это осталось светлой радужной полосой где-то очень глубоко в памяти. Настолько, что иногда начинает  казаться, что все это было не со мной  или попросту сном.
Совершенно иная и уже более реальная жизнь в Англии ознаменовалась поступлением в Хогвартс и тягучей влюбленностью, пропитавшей школьные годы основательно и бесповоротно. Теперь уже можно признаться в этом хотя бы мысленно, хотя бы себе.
Друзья, стычки и триумфы, поражения и обиды, приторное веселье в эпоху перемен до начала раскола.  Я хочу снова оказаться там, в том времени. Это были действительно хорошие времена. Моё прошлое, которому я обязан наилучшими воспоминаниями. Примерно тогда я и начал сходить с ума. Или чуть позже, когда бросил на чашу весов веские «за» и скрипящие «против», предав какую-то частичку себя беспощадному пламени, как оказалось, связующее меня самого звено?
Сделав еще одну затяжку, Блейз открыл глаз, вопрошая себя, зачем он здесь, и ответы на какие вопросы все еще ищет, если знает ответы на все. Где-то в груди теплилась надежда на ошибку, на ложные выводы, на то, что это лишь причудливый сон. Надежда мягко толкнула в спину, заставляя Забини сделать шаг к своей судьбе и размеренно зашагать по мягкому свежевыпавшему снегу.

Отредактировано Blaise Zabini (2016-08-21 17:43:23)

Заслышав приветствие, Забини сощурился, пытаясь рассмотреть говорившего, и внутренне напрягся, смутно узнавая голос.
- В чем дело, Фокс? Работа не дает покоя даже в новогоднюю ночь? – не переставая курить, не сбавляя шага, делая вид, что уж он-то здесь по работе, ни для кого же не секрет, что инспектор Блейз Забини отчаянно предан работе и охотно отдает ей времени больше, чем чему бы то ни было еще. Даже удовольствия отходят на второй план, что, впрочем, уже известно немногим. Совсем немногим, потому что никому нет дела до Забини и его времяпрепровождения.
- Проверял теорию, шеф, - улыбка Фокса отдавала фальшью.
Блейз выкинул недокуренную сигариллу в сугроб, остановившись в нескольких шагах от собственного протеже, которого недолюбливал, но тем не менее, рекомендовал начальству в виду исполнительности Теодора и его хорошей работы. Никаких вопросов, лишь молчаливое ожидание, пока подчиненный, как обычно, даст отчет и пояснение своих действий.
- Проверка удалась, шеф, - все тот же тон, все та же неприятная улыбка. – Помните,на одном из предпоследних мест происшествий мы нашли следы крови, и Вы предположили, а потом и настаивали, что это кровь не жертвы, а преступника, и тот, кого мы ищем, должно быть, ранен, несильно, но не случайно? Я подумал, что, возможно, Вы правы. В конце концов, Вы часто правы. Я взял образец крови и сдал его на экспертизу по знакомству в маггловскую полицию, коли уж магический мир не имеет подобной практики. И знаете, что еще? – пауза была короткой, и Фокс явно не ждал ответа, лишь наблюдал за проявлением реакции, - Я последовал Вашему примеру – доверился интуиции, сколь абсурдными и невероятными ни были мои предположения. Я на всякий случай отдал туда же для сверки образец собственной крови. И Вашей. Наверное, это счастливый случай для меня и нашего отдела в целом, что у Вас так часто идет носом кровь, и так часты повреждения. Нужно ли мне говорить про результат? Думаю, письменное заключение даже маггловской экспертизы очень заинтересует, если не мисс Рихтер, то уж точно более высокое начальство, чем мы с Вами, шеф.
С каждым словом Забини все больше уверялся в собственных подозрениях, и на лице все больше бледностью проступали отчаянье и обреченность. Не хотелось верить, хотелось сомневаться и дальше, вот только доказательства теперь были весомые и неоспоримые. Не отвертеться от самого себя. Нервный смешок выдохом в воздух, и запрокинутая голова с прикрытыми глазами. Наверное, улыбка кажется маниакальной. Наверное, такая она и есть. Столь ли это теперь важно?
- Шеф? – в голосе чудится какая-то неуверенность, и взгляд возвращается к протеже. Он действительно немного растерян. Или удивлен. - Вы что, сами не знали?
Сама проницательность! И откуда только такие берутся?! Как ни странно, но Забини отдавал себе отчет, что злится не на Фокса и не на разоблачение, а на самого себя и на то, что худшие опасения все же подтвердились. А что касается Фокса, оно, наверное, и к лучшему. По крайней мере с таким раскладом Блейз уже не причинит вреда. И, что важнее, не причинит вреда тем, кто все еще дорог. Перед  мысленным взором проскользнуло лицо Пэн, и на собственном отразилась гримаса боли и ужаса от того, что могло бы произойти однажды. Не стоит даже тянуть с этим арестом, разбирательством и прочим. Блейз осмотрелся, по-новому, оценивая пейзаж. Не так уж и плохо: тихо, далеко от посторонних глаз. Чертовски хочется курить, но пора действовать.
Четким движением руки выхватить палочку, направляя ее Фоксу в грудь, но не спеша с заклятьем, надеясь на быстроту его реакции. Он же не дурак, и не должен начать дуэль. Слишком рискованно. Он должен бить наверняка. И Теодор полностью оправдывает себя. Слышится громкий хлопок, очень похожий на хлопок аппарации, однако в руке Фокса не палочка, а нечто иное, смутно знакомое. Забини плавно оседает на снег раньше, чем ощущает эту острую жгучую боль, лишь после смутно вспоминая, что то, что он видит в -руках Фокса, он когда-то видел на иллюстрациях, и называлось это пистолет.

Безлунная ночь. Крохотное плато меж массивных горных хребтов накрыло снежной бурей, скрыв за белоснежной пеленой всякий ориентир. Случайному путнику не найти пристанища. Ветер стонет протяжно, рвется неистово, вековые ели вторят скрипом, мелькая темными прогалинами в скупой видимости. Во мгле слышится редкий волчий вой, как предвестник беды, чудятся шаги по хрустящему снегу где-то совсем рядом. Мороз опаляет руки и щеки, смазывает по пересохшим губам частое дыхание и ледяной коркой остается на ресницах. Нельзя верить собственным глазам или ощущениям, в тенях кроется нечто потустороннее,  неясное, - коротким шепотом в темноту, чтобы приподнять посох, возжечь искру мягкого света среди буйства природы. По лицу скользнули переменчивые тени, скупая игра света, обозначив в одинокой заснеженной фигуре темноволосую магичку, что не спешит двинутся с места, стоически противясь порывам переменчивого ветра, принимает из рук домовика клочок пергамента. Снежная россыпь летит в лицо, царапает колко открытые участки кожи, от чего приходится прикрываться рукавом в нелепой попытке сделать вдох. Девица гаркает в темноту, поднимает тяжелый посох уверенно, озаряет местность вблизи яркими вспышками света. И лишь периферийным зрением можно различить на границе, в полутонах гибкие силуэты скользнувшие прочь, - луноликую волшебницу это почти не волнует, считает сосредоточенно хлопки аппарирования среди гула взбунтовавшейся стихии, чтобы мгновением позже принять из рук домовика металлическую шпильку, с застывшей на эфесе снежинкой. Как символично.

* * *

Домашний эльф семьи Паркинсон имел осторожное, заискивающее лицо и глаза полные невыразимого отчаяния. В скромной обители бывшего гриффиндорца хрупкая фигура появилась с характерным хлопком, замявшись на мгновение и потупив взор. Тонкие пальцы мяли грязную тряпицу, в которой было что-то бережно сокрыто совсем недолго. Домовик, гонимый чужой волей, поспешил развернуть сверток, не касаясь металла, отпустить витиеватый предмет дамского туалета в свободный полет. Воздух накалился, греется от тугого переплетения магии, не успело тонкое украшение коснуться пола – очередные признаки трансгресии, повеяло морозной свежестью, грязные хлопья снега разметались по полу небрежно. Укутанная в теплую мантию с волчьим мехом, удерживая крупный для девичьей фигуры посох, Персефона откинула, скрывавший лик в тени, капюшон. На бледных запястьях бегут строки чернильных рун, в глазах откровенная печать смертника, - слишком много лишней информации для Поттера, или иного, кто покажется в этой квартире. Паркинсон ведет носом, выдыхает неспешно, говорит не больше лишенного языка домового эльфа. Ни удивления в движениях бывшей слизеринки, ни капли сомнения. Разве не предсказывала скорый конец опальному аристократу? И лишь нервный взгляд в сторону мальчика-который-не-понятно-зачем-выжил, пропуская нелегкую мысль. От чего же каждый дорогой ей мужчина, рано или поздно, так или иначе оказывался в его заботливых руках? Слуга расторопно снует по квартире, расставляет артефакты, натягивает поверх душной комнаты морок кабинета хозяйки, чтобы обернуться уже в другой части страны, двигать стойки с книгами, перелистывая под чутким руководством на нужные страницы. Персефона немногословно руководит процессом, скидывает волчью шкуру с плеч, омывает ломкие пальцы в чаше с талой водой из горного источника, чтобы остатками недавней волшбы не сломать в Забини еще что-нибудь ненароком. Тягучий осторожный взгляд касается тела друга, бежит скомканными переборками по одежде, разгоняется, чтобы неистовым вниманием разметаться по лицу, наткнуться на дырку в физическом теле, но обреченно выдохнуть, найдя подтверждение своим худшим опасениям. Сколько проживет Блейз, если подлатать его бренную оболочку? И пары лун не пройдет, найдет неприятности на свою голову. Червоточина саморазрушения засела намного глубже, и чудится Пэнси, что причина сокрыта в нелегком предательстве где-то под толщей прожитых лет. На влажных руках ни фамильного кольца, ни обручального, подаренного Кормаком, лишь нити рунных заклятий, что уходят продолжительными строками к локтю, под рукава черной водолазки.

- Не мешай, - первые слова за вечер в сторону Поттера, глухо, без надлежащей агрессии, на грани слышимого, чтобы обернуться к распластавшемуся телу друга. Дощатый пол скрипуче застонал, повинуясь мановению девичьей руки, поднимаясь постаментом вместе с кровоточащим телом. Использовать заклинания носилок Персефона не решилась, резонно отметив, что раненного уже успели изрядно потаскать в пространстве. Внутренности всмятку, почти не разобрать, где ошметки каких органов, - магичка хмуриться, в своих чувствах все больше понимая бывшего декана. Всех в могилу сведет. Кровь возвращать просто на просто некуда, волшебница когтисто перебирает пальцами, сжимает сильнее посох, ищет решение проблемы, свободной рукой ведет в воздухе, страницы в фантомной книге переворачиваются, но не гонимые магией Паркинсон, лишь прихотью, чаяньями домовика. Мысленно перебирать картотеку подпольного склада мужа, выискивая нужный предмет, переговариваясь коротко со слугой, чтобы следом получить лакированную шкатулку без опознавательных знаков, изъять перстень, что мерцает холодным светом, отрезвляет во многом, но не предназначен для концентрации мыслей – всего лишь следствие. Жизненные силы тесно связаны с магическими, струятся светлыми нитями через все тело волшебника, Пэнс не может толком дышать от охватившего восхищения, немого восторга, не описать словами виденье на грани реального мира. Нити пульсируют, реагируют на близость кольца, тянутся стихийно, неровно, манимые сложной матрицей в камне. Для кого приберег Кормак этот артефакт? В угрюмом молчание кольца теплятся подсказки, стоит только очистить сознание, стать открытым и прозрачным для дуновения заботливого шепота, что направит руку в верном направление, даст ответ на потребность повязать струны жизни, свою и Забини, не позволяя юноше беспечно сгинуть во время врачевания. Нутро окатывает живительным теплом соития, мелькают смазано общие воспоминания на двоих, но Пэнс видит только задорную улыбку, припущенную родственным теплом, какую дано заслужить не каждому. И так не заметно на плечи накатывает смертельной усталостью, невыносимо холодный могильный камень грузом возлагается на спину, гнет требовательно – магичка сутулится. Светлые тени связывают, радость бытия струится между телами в добровольном порыве, все равно что дементора целовать любовно. Пламенной жажды выжить в слизеринке хватит на двоих.

Маггловское оружие в симбиозе с саморазрушением, почти проклятье, сплетенное самим и для себя же, затертые прыжком аппарации. Девица сидит подле на дощатом стуле, видимо, местное убранство, на изменения которого не хватает ни сил, ни желания. Действовать в обратном порядке, распутывая последствия опрометчивого прыжка сквозь толщу мироздания, вскрывая свежие отпечатки, ориентируясь во многом на строение собственного тела, не полагаясь на скромные знания анатомии, пусть и подтянувшиеся за последние годы. Персефона не спешила, сосредоточенно разбирая мясо, благо тело, подпитываемое чужой жизненной энергией, стремилось вернуться в изначальную форму, заклинание еще не успело окрепнуть, закостенеть. Приди на час позже, смогла бы собрать обратно? Держать усталые мысли в узде, не позволяя обреченному желанию выть от потери, тлеющему пламени праведного гнева выйти из под контроля. И всегда можно для верности растереть в порошок Поттера, чтобы деяния его рук ослабло. Кто выиграет в этом сомнительном поединке? И так не кстати вспоминается общая причуда к обездвиживанию противника. На комнате печать безмолвия, тухлый смрад смерти, сладкий запах разложения, домовик бдит спокойствие, мешает войти в помещение всякому, выставляет непропорционально вытянутые ладони в интуитивно понятном жесте, смотрит умоляюще, имея четкий приказ помешать любому. Опираясь одной рукой о посох, второй касаясь груди Блейза, бывшая слизеринка, сидя склонилась над погребальным ложе. Не зная наверняка, потеряно гадая, Персефона еще раз мысленно проходилась по внутреннему устройству раненного тела, приходя к мысли, что органы целы и находятся по местам, металическая пуля не имеет осколков. Потянув с пола не успевшую засохнуть лужу крови, брюнетка сжала зубы ретиво - руны на руках горят неистово, напоминая о высокой плате за все в этом мире. Нащупать белесыми пальцами края дыры в плече, скользнув в неё влажно – тугие толчки крови, загоняемой обратно в тело, должны были не только восстановить кровообращение, но и вытолкнуть пулю наружу, в цепкие пальцы магички. Мгновения равняются вечности, Паркинсон действует исключительно из тех знаний, что есть, пользуется грубой, древней магией, еще не оформленной в легкие, колкие заклинания, манипулирует самим потоком, приправляя действия для удобства рунами. В мертвой хватке еще таится жизнь, склонив голову, замерев, словно каменное изваяние, Персефона прислушивалась к мерному сердцебиению Блейза, повязанному со своим собственным. Забини растрачивается силы поспешно, взахлеб, кормя бездонную червоточину в грудине, чтобы следом наполниться новой волной живительного тепла. Мальчишка должен был умереть, но будет жить, вопреки собственному желанию. Паркинсон не волнует чужое мнение.

Отредактировано Persefona (2016-06-17 20:28:30)