Цыганистая итальянка Момо вытащила изо рта трубку и выдохнула прогорклый дым. Ее серые, словно поддернутые дымкой глаза долго изучали девочку в сумерках ярмарочного вагончика «Госпожи Удачи».
- Я не буду тебе гадать, девочка. Забери назад свои деньги. Но если до конца недели тебе понадобится помощь, приходи ко мне.
В полной растерянности девочка покинула вагончик предсказательницы судьбы и саму заезжую ярмарку и направилась обратно домой, совершенно подавленная и сбитая с толку. Ее звали Ренатой Корси, ей нравились большие ярмарки и заезжие балаганы и не нравились мужчины – неудивительно, если учитывать, что ее в тринадцать лет изнасиловал собственный отец. И продолжал насиловать еще год, пока она не положила этому конец: взяла вязальную спицу покойной матери и сначала проткнула отцовские глаза – один за другим, - а затем вонзила ту же спицу в горло своего насильника. С глазами все прошло гладко, потому что отец спал, но боль заставила его проснуться.  Впрочем, спица была тонкой, и не требовала большой физической силы, а отец в тот вечер был жутко пьян.
Теперь ей было двадцать, она скиталась по континенту с балаганщиками с тех самых пор, как, свершив свою месть, сбежала из дома и города. Ни с одной из странствующих трупп она не задерживалась слишком долго. Исключая разве что самую первую. Это было кочующее цыганское племя, раскидывавшее свои шатры с представлениями у околиц селений примерно на неделю, после чего продолжали свой путь в другие места. С ними Рената прожила почти четыре года, найдя пристанище под крылышком старой Момо. Но с ее смертью одни труппы сменялись другими, менялись лица вокруг, места – все проходило мимо в досадливом унынии.

В лагере спокойно. Кругом тишина, не считая трелей сверчков и гулкого эха шагов Ренаты. Это поле битвы  освещается ночью только полной луной, ни одной лампы у входов в вагончики.  Балаганщики спят.  Днем это пустынное серое молчание, где нет движения - лишь кошки, крысы и  жирные белые личинки, копошащиеся в мусоре. Но сейчас ночь скрадывает его недостатки, улетучивая даже вонь, типичную для всех подобных стоянок.
- Привет, золотце, - послышался за спиной мелодичный голос.
Рената хотела повернуться, но чьи-то руки сжали ей голову. И самое ужасное было в том, что сжали они ее изнутри.
А потом – до тех пор, пока она не очнулась в фургончике Розы, стоящем на задворках какого-то захолустного городка – все погрузилось во тьму.
Когда она очнулась, Роза принесла ей чашку чаю и долго с ней разговаривала. Рената все слышала, но в основном ее внимание поглощала сама похитительница. Мягко говоря, фигура заметная. Роза была шести футов ростом.  У нее было лицо королевы, спокойное и безмятежное. Волосы, которые она теперь распустила, струились по спине. Потертая одежда вносила диссонанс, но в остальном это была самая красивая женщина из всех когда-либо виденных Ренатой.
- Ты понимаешь, что я тебе говорю? Я предлагаю возможность, и не относись к ней легкомысленно. В последний раз мы кому-то делали такое предложение лет двадцать назад, - Роза лгала. В их кочевой группе из восьми вампиров, двое были обращены год назад, и еще один пять лет. Действительно старыми вампирами (по человеческим, разумеется, меркам) были лишь она сама и двое ее спутников - Лука Брази и Флик.
- А если я откажусь? Тогда что? Убьете меня?
- Если откажешься, мы просто сотрем твои воспоминания о  нашей встрече. Ты окажешься на обочине дороги возле какого-нибудь захолустного городишки, без денег, не зная, как ты там очутилась. А еще мы заберем твой талант, - Роза улыбнулась полными кораллово-розовыми губами.
- Вы не сможете, - Рената почувствовала холодный укол страха и вспомнила чудовищно сильные руки, проникшие в ее мозг, и поверила в то, что эти существа смогут.
Роза смотрела на нее с улыбкой, ничего не говоря, но через некоторое время заговорила:
- Оставайся с нами, живи с нами вечность, оставаясь молодой. Пройдет немного времени, и мы станем королями и королевами всего сущего. Теми, кто мы и есть. Что ты об этом думаешь?
- Что это слишком хорошо, чтобы быть правдой, - отчасти она была права.
Роза не лгала, но и не говорила всей правды. Например, о том, против кого они собираются пойти,  чем это может обернуться и, сколько внимания они уже привлекли.
- И ты с друзьями…
-Они не мои друзья, а моя семья, - категорично оборвала Роза и поспешила добавить, пристально глядя Ренате в глаза. – И то, что нас связывает, нельзя развязать. Это ты должна понять.
Рената, которая уже знала, что если девушку изнасилуют, то ее потом нельзя разнасиловать обратно, прекрасно это понимала.
- У меня есть другие варианты?
- Только нехорошие, дорогуша. Но лучше, чтобы ты этого хотела сама. Это облегчит перерождение.
- А это больно?
Роза улыбнулась и с легкостью произнесла самую большую свою откровенную ложь:
- Ни капли.

Рената уже не чувствовала того радостного возбуждения – только страх. В ее голове проносились истории, передающиеся обыкновенно из уст в уста, о трупах, найденных в лесах, канавах, на дне высохших колодцев. Девушки и девочки. Почти всегда – девушки и девочки. Роза ее, конечно, не пугала – почти не пугала, да и рядом были еще другие женщины… но и мужчины тоже были.
Роза встала рядом с ней. Смутный свет луны и отблески костра должны были превратить ее лицо в грубую, уродливую черно-белую маску, но почему-то сделали ее еще прекрасней. Она погладила Ренату по щеке.
- Не бойся,- произнесла Роза. – Не бойся.
Она повернулась к другой девушке, мертвенно-бледной красавице, которую они называли Конни, и кивнула. Семерка присутствующих образовала вокруг них круг. Ренате это не понравилось. Все это напоминало жертвоприношение.
- Не бойся. Скоро ты будешь одной из нас. Ты будешь с нами, - с улыбкой проговорила Роза и подумала: «если только я тебя не убью».
Впрочем, она надеялась, что до этого не дойдет, хот из десяти попыток обращения у нее удались только три. Но шансы были не так уж и плохи - не один на миллион. Роза еще раз улыбнулась и провела холодными пальцами по шее Ренаты, у которой тут же возникла мысль отпрянуть, защититься и сбежать. Но потом  она вспомнила руки, проникавшие в голову и не дающие сдвинуться с места, причиняющие боль.
- Мы - клан Верных, семья, связанная крепким узлом, - неожиданно подал голос Флик - один из тех, кто крутился вокруг Розы чаще всего. Его голос был глубоким, звучным:
- Мы принимаем в свои ряды женщину. Присоединится ли она к нам? Свяжет ли себя с нами?
- Ответь «да», - шепнула Роза.
- Д-да, - выдавила из себя Рената, чувствуя, что переступает невидимую черту.  Ее сердце не билось – трепетало, как флаг на ураганном ветре.  Когда позже она будет вспоминать этот момент, он будет казаться ей глупым помпезным бредом. Но не сейчас. Сейчас она только широко распахнула глаза от пронзившей горло трещи. Больше она ничего не слышала. Боль накрыла ее холодным облаком, а при первом же вдохе каким-то мрачным образом проникла в нее и ожила, раскаляясь. Внутри нее разносился дикий крик, но с губ не слетело даже стона. Ей казалось, что ее тело исчезло, и боль приняла форму человеческого существа. Предсмертная боль ребенка. Ее собственная. Она почувствовала, как ослабли ноги, и в нее впились раскаленные иглы аспидной липкой вселенной. Перед глазами все плыло, кружились звуки, и Рената испугалась, но не в силах была ничего сделать, даже закричать. Она ощущала, как вытекает вся сила, как заполняются огнем мышцы, связки, нервы, кости, как кипит кровь, как разрывает на кусочки тело. Она словно растворилась в этом всем, давно уже потеряв счет времени в муках. Но она все еще существовала, хотя потом все это будет в памяти калейдоскопом света, звуков и боли. Да и можно ли помнить боль? Вряд ли. Можно знать, что она была, и ты от нее страдала, но это не одно и то же.

Новообращенная прожила с кланом Розы почти год, в течение которого он пополнился еще пятью вампирами. Роза подумывала расширить клан до сорока пяти обитателей, после чего встретиться со своими врагами. Но даже в составе четырнадцати, вампиры с большим трудом уживались друг с другом. Несмотря на все разговоры о преданности и верности, кланом правили дрязги. Остальное было лишь пустыми словами. А вместе держал только страх.
За год Рената узнала много  нового о мире, сменила представление о нем, научилась наблюдать. А еще развила свой дар. Теперь она могла защитить не только себя, но и кого-то рядом. Это было именно то, чего жаждала Роза, но Рената не спешила сообщать о прогрессе. Дар самой Розы был все еще непонятен вампирше. Роза никогда не говорила о нем, а за те случаи, когда она его применяла, Рената могла понять лишь то, что это своеобразное внушение страха, сковывающего и парализующего.  А еще Рената знала, что Роза собирает силы, чтобы отомстить «слепым ничтожествам, захватившим власть». Ей было известно только их имя – Волтури. И больше ничего. Пока в один день она не увидела всю их мощь.

Они не просто пришли, они настигли их ураганом в лесу, застав врасплох жалкую на их фоне группку из четырнадцати вампиров, тринадцати из которых было суждено умереть.
Рената прибежала на лесную опушку, когда над кланом уже несся смертоносный туман. Он действовал быстро и безжалостно. Предсмертные крики соклановцев жгли ее изнутри белым пламенем. В голове шрапнелью проносились их крики.
Роза откинулась назад, словно от удара дубины. Ударившись о ствол дерева, она отскочила к кромке опушки. Гордыня погубила ее саму, и было видно, как осознание этого окатило ее яростью и страхом, словно кипятком. Ее старые друзья и попутчики погибли.
Не считая Ренаты, от клана осталась лишь Роза. Сейчас, после очередной атаки противоборствующего ей вампира, она распласталась у корней могучего дерева, и ее била дрожь. Она потянулась мыслями к Ренате, заставив замереть, приковав к одному месту, не позволяя сбежать той единственной, кому бы это удалось.
Рената закрыла и вновь открыла глаза. В раскалывающуюся от боли голову тут же ворвался солнечный свет, угрожая выжечь последние мозги. Вторжение было просто ядерным. Ее защита дала трещину, но не пала, как того явно ожидала Роза. Мощные руки обхватили голову, сдавливая сильнее, заставляя закрыть глаза и опуститься на колени, сгибаясь пополам от пытки. Слышны короткие разговоры чужаков, но их смысл не доходит, не в силах сломить стену борьбы щита и парализующего страха. Это длится целую вечность, пока в какой-то миг вдруг не наступает тишина. В этой тишине голодное пламя костра  с жадностью пожирает отделяемые с этим отвратительным режущим слух звуком останки мертвой плоти Розы. Все было как-то буднично, без ненависти и слов. Наверное, именно это больше всего и поражало. Это не было битвой или сражением, это было тотальное уничтожение непокорных, без диалогов, без слов. Слова прозвучали позже предложением, которое лучше было принять.