"Думай, Гермиона, думай"
Отбросив ненужные переживания, девушка лихорадочно прикидывала варианты. По всем прикидкам выходило, что им не сбежать и не победить при нынешнем раскладе сил. Однако где-то за задворках подсознания начинал формироваться некий безумный план. Неспособность ухватить эту мысль за хвост, вытащить на свет и как следует обдумать очень отвлекала и раздражала юную последовательницу Годрика Гриффиндора.
- В пекло эссе, Гарри, - девушка понимала, что срываться на друге неправильно, но ничего не смогла с собой поделать, - Мне, хвала Мерлину, ничего. Но судя по всему, на магловедении я узнаю о себе много такого, о чем Малфой мог лишь мечтать высказаться.
- Он не посмеет. Я ему не позволю.
О, Рон. Глупый, наивный Рон. Раньше Грейнджер умиляли подобные попытки рыцарства со стороны Уизли, но как показало время дальше слов у него дела продвигались редко, и это начинало утомлять.
- Открой глаза, Рон, - убирая руки от лица, произносит Гермиона, - они уже посмели. Даже профессор МакГонагалл молча снесла откровенные оскорбления. Ты правда веришь, что сможешь что-то противопоставить Пожирателям смерти?
- И что же ты предлагаешь? - недовольно бурчит Уизли в ответ.
- Я, - после секундного раздумия Грейнджер тряхнула волосами, утверждаясь в некой мысли, и встала со скамьи, - Я предлагаю выполнять свои обязанности и делать то, что от нас требуют профессора.
Студенты довольно быстро выстроились в колонны, следуя командам девушки, и понуро побрели в сторону гостиной. Староста же заняла позицию в хвосте, отправив Рональда к началу, чтобы еще раз поразмыслить над формирующимся планом действий в относительном одиночестве.

Когда Кэрроу, наконец, принимает решение, что конфликт исчерпан, Руквуд, может повернуться лицом к факультету. Благо, они не подвели и не предали традиций факультета. Очень бы не хотелось решать еще и эти проблемы. Он ждет, пока факультет построится, отмечает про себя тех, кто организует слаженность действий. Взгляд падает на значок старосты на груди Драко, затем на такой же на мантии слизеринки, вставшей в голове образовавшейся колоны. Она со своими обязанностями справляется куда лучше и ответственней. И положение юноши не может служить оправданием его безответственности: не самый худший вариант. Возможно, если так дело пойдет и дальше, будет иметь смысл сделать старостой кого-то другого. Стоит подумать и присмотреться.
Скрестив на груди руки, Августус оглядывает Большой зал. Кэрроу уже заняты друг другом, преподаватели в большинстве своем спешно покидают зал, а деканы занялись факультетами, тоже выстраивая студентов в нечто более организованное, чем толпа. Встретившись взглядом с племянницей, англичанин все же шлет ей улыбку. Он избегал знаков внимания в ее адрес все утро, не желая усугублять ее положение на факультете, а оно едва ли было легким. Но с этим ей предстояло смириться, и научиться играть по новым правилам. На нее он возлагал некоторые надежды, и она вполне должна была бы их оправдать. Но все разговоры и настоящие приветствия он отложит на потом, когда они встретятся наедине.
Сверкнув серебром цепочки Августус, достает карманные часы, чтобы отметить, сколько у него времени будет на диалог, хотя, вероятнее, монолог с факультетом. К которому, к слову, он абсолютно не готов. Удовлетворенно кивнув, Руквуд ведет факультет в родные подземелья с легким ощущением возвращения домой. Он собран и сосредоточен, и идет молча, пока не обращая внимания ни на шепотки, ни на отдельные громкие возгласы в конце колоны, и останавливается лишь у входа в гостиную.
- Мисс…, - он поворачивается, встречаясь взглядом с темноволосой старостой, предоставляя ей возможность представиться и озвучить пароль, с коим он еще пока не знаком.
Едва уловимым кивком он приглашает войти, сам оставаясь стоять у входа, дожидаясь, пока все слизеринцы войдут в гостиную. Он входит последним, проходя сквозь строй студентов в центр гостиной к диванам у камина, но не садится, а остается стоять, рассматривая новое поколение серебристо-зеленого факультета.
- Итак, основные новости вы уже все слышали за завтраком, - Руквуд закладывает руки за спину, неизменно держа осанку. Эту привычку не стерли даже тринадцать лет заключения в Азкабане.
- Дабы избежать недоразумений, буду предельно откровенен: все эти слова про суровые наказания отнюдь не только слова. И я рекомендую каждому из вас не нарушать установленных правил. Ваше детство закончилось, сейчас детские шалости и нарушение дисциплины могут стоить очень дорого, и обойдутся уже не только снятием баллов и отработками. Чем быстрее каждый из вас это осознает и примет, тем легче вам будет продолжать обучение, - мысленно Руквуд проклинал того шутника, который назначил его деканом, - с новым расписанием вы можете ознакомиться на доске объявлений гостиной. Если есть вопросы по существу, я готов на них ответить сейчас. Если нет, то все свободны. А старост факультета я порошу подойти ко мне.

Умело выстроив первогодок в колонны, МакГонагал с удовлетворением отметила готовность остальных курсов начать движение.
- Прекрасно. Все идем дружно и не разбегаемся в процессе, - замдиректора внимательно посмотрела каждому потенциальному бегуну в глаза и развернулась к выходу.
- Профессор, а кто поведет блаженных?
- Блаженных?  - женщина удивленно разворачивается, но инстинктивно понимая о ком речь, переводит взгляд на сидящих за своими столами студентов Хаффлпаффа, - Что вы такое говорите, мистер Томас? Где ваше благоразумие и солидарность?
Быстрый взгляд к столу преподавателей подтверждает истину, что новый декан барсучьего факультета не присутствовал на завтраке. Шотландка хмурится. Нельзя оставлять детей одних в зале, ожидая что Керроу позволят им уйти самим, хоть и до их гостиной было рукой подать. Минерва в задумчивости обводит глазами Большой Зал, останавливая взгляд зеленых глаз на Люпине. Секундное размышление и профессор, как всегда, готова действовать. У нее всегда есть план.
- Ремус, сопроводите, пожалуйста, студентов Хаффлпаффа до их гостиной. Я думаю, вы помните ее расположение, - волшебница легко щелкает пальцами, призывая домовика, и отдаем ему несколько указаний, - Да, ключи с маленьким домиком на брелоке висят слева от двери, на столе две папки сложены друг на друга.
Отослав эльфа, профессор сделала еще один призывной пас рукой. В этот раз на ее зов явилась призрачная кошка-патронус. Потершись о ногу хозяйки, как настоящее животное, видение вильнуло хвостом и уплыло в направлении Дюллейна с сообщением о необходимости явиться к гостиную его факультета, для раздачи указаний студентам.
Притихшие студенты покорно следовали за своим деканом до самой Гриффиндорской Башни. Идя впереди колоны, Минерва невольно отметила, как удручающе тихо становилось в стенах любимого ею замка. Нарастающее напряжение чувствовалось отовсюду от присмиревших учеников до шушукающихся портретов.
- Трезвенность, - МакГонагалл произносит пароль, пропуская вперед учеников и отмечая для себя отсутствующих.
- Именно так. Хотя признаюсь, профессор, не все здесь понимают суть этого слова, - ворчит Полная Дама, открывая проход.
- Как вы все и без моих разъяснений знаете, в школе снова наступают неприятные времена, - пройдя внутрь, тихо говорит Минерва, обводя студентов взглядом. Какие юные лица, сколько они уже пережили, особенно старших курсы, и сколько еще предстоит. Женщина вздыхает и садится в кресло. Какой смысл врать ученикам, изображая единство педсостава, если война захватывала и эти стены, - За последние годы я столько раз просила вас быть сильными, сообразительными и не лезть на рожон, что повторять снова не вижу смысла. Все равно вы будете поступать так, как велят ваши сердца. В конце концов, все мы потомки Годрика. А Гриффиндору не ведом страх и отчаяние, - голос шотландки крепнет, - Дом Годрика Гриффиндора пользуется уважением всего мира уже десять столетий, и я не допущу, чтобы вы опорочили это имя, ведя себя, как плоховоспитанные, малосоображающие грубияны. Мне запрещают говорить вам, что на самом деле происходит, обсуждать откровенный захват власти в школе выскочками и негодяями. Не позволяют говорить, что Орден Феникса победит рано или поздно, и уж тем более указывать вам на чью сторону стоит вставать. Выбор я оставляю за каждым, но помните, что из этой гостиной веками выходили сильнейшие и благороднейшие волшебники, храбро встававшие на сторону ущемленных и унижаемых, отважно защищающие свою страну, ее ценности и справедливость. Да, грядут перемены, но я, как одна из вас, очень прошу, нет, я требую, чтобы все вы приложили максимум усилий для поддержания многовековой репутации факультета. Даже если это значит, идти против установленных узурпаторами правил. Особенно, если это значит, не давать своих товарищей в обиду. Однако не стоит так же забывать о том, что будет, если вас поймают за подобными занятиями. Поэтому я так же призываю вас, быть как никогда бдительными и осторожными и не уподобляться баранам в схватке с новыми воротами. Оценивайте риски здраво, и постарайтесь думать перед тем как делать, а не после.
Женщина замолкает, снова всматриваясь в юные лица. На лицах малышей было написано непонимание и страх, лица постарше же обладали куда большим разнообразием эмоций: от растерянности и негодования, до решимости и осознания дальнейших планов. Тишина, заглянувшая в комнату из спален на секундочку, исчезает, подавляемая гвалтом голосов. Ученики наперебой принялись задавать вопросы декану, что-то выкрикивать, кто-то начал хныкать. Минерва поднимает руку, призывая успокоиться.
- Я понимаю, у каждого из вас сейчас полно вопросов, и я с радостью отвечу на каждый них, но у нас истекает время до начала занятий. Я надеюсь только, что в стенах школы у вас найдется хотя бы один взрослый, которому вы сможете доверительно рассказать о ваших тревогах. Все вы знаете, где находится мой кабинет, но если я не тот человек,  которому вы готовы открыться, пожалуйста, перед тем как необдуманно поступить, посоветуйтесь со старшими.
Волшебница задерживает взгляд на "святом трио", намекая, что их везения может в этот раз не хватить, и указывает рукой на портрет.
- Пойдемте, я провожу вас до кабинетов.

Жизнь в Хогвартсе вполне можно было бы назвать прекрасной. Однако тягучую ленную негу все время грубо нарушало неприятное «Но». Мягкое кресло у камина было превосходно, но мерзкие дети все время сгоняли с него и грузно плюхали свои тощие, и не очень, задницы. Кресло жалобно скрипело, сетуя на жизнь. Это огорчало. Хотя порой и можно было себе позволить поддакнуть его жалобам крепким словцом, или даже гневно высказать задире о неподобающем поведении. В прочем ни то, ни другое результатов не приносили. Прекрасным был залитый солнцем теплый подоконник, но на него вечно сваливали кучи лишнего хлама: книг, бумаг, сумок, все тех же задниц. Еда была просто великолепна, но… Хотя вот тут без «но». Еда как раз полностью устраивала. Ради нее, нескольких часов у камина и умелых пальчиков его новой партнерши, Косолап терпел прочие неудобства.
Кот сладко потянулся, подставляя другой бок теплу, исходящему от мягко тлеющего очага. В замке было не холодно, но осень уже тянула свои промозглые руки, задувая в окна, которые стабильно забывали закрывать студенты, охлаждая камни башни, вынуждая их отдавать накопленное за лето тепло. Внезапный такой сквозняк вынуждает морщиться и прятать нос под хвостом. Внезапно вспомнились десять лет одиночества, когда приходилось спать на улице под дождем. Полужмыр недовольно сбросил сон и потянулся всем телом. Опять все испортили. Разве сложно закрывать окна? Он что так многого просит?
В гостиной было относительно пусто. Партнерша была на занятиях, как и многие студенты. Кроме любителей поспать, разумеется. Гермиона была для животного именно партнершей. Полужмыры вообще не признавали классовой системы «хозяин-слуга», которой придерживались прочие обитатели нечеловеческой части человеческого мира: домашние эльфы, собаки, крысы и даже многие домашние коты. Их род с момента приручения людей соглашался лишь на равноправное партнерство. Каждый кот выбирал себе человека и, если сделанный человеком выбор совпадал, шел с ним по жизни. Условия партнерства могли быть разными. Это свойство не вызывало большой любви в двуногих, принимаемое самыми недальновидными за несговорчивость и скверный характер, и полужмыры не пользовались популярностью, что, в прочем, никогда и не самоцелью. 
Косолап даже спустя столько лет помнил, как он выбрал своего человека. Было что-то приятное в магии, окружавшей Руквуда. Она пахла старым чердаком, нагретым солнцем и облюбованным пауками, призраками и древними секретами. Хороший запах. Хороший человек. Был.
Портрет отворился и гостиная начала наполняться студентами. Хвост недовольным взмахом отмечает нарушение тишины и покоя. Чья-то рука бесцеремонно сталкивает с уютного кресла, за что награждается встречей с острыми зубами.
- Нахал, держи свои грязные руки подальше от моей шерсти.
Взмахнув еще раз пушистым хвостом, кот изящно запрыгивает на колени, присевшей на стул Гермионы. Шершавый язык проходит по потревоженной шерсти, приводя в порядок.
- Наши отношения начинают потрескивать, девочка моя. Я уже не так молод, чтобы долго терпеть подобное пренебрежение нормами морали.
Кошка-перевертыш что-то говорила, не имеющее значения. Человеческие дела редко были сильно интересны кошачьему роду. Косолап выгибается, подставляя спину под почесывающие его пальцы девушки.
- Что.. что это...
Внезапно по позвоночнику пробежала искра. Усы завибрировали, нос задергался, принюхиваясь. Запах. Давно забытый запах определенно не почудился коту. Нагретый солнцем чердак. Не может быть. Каждый двуногий обладал уникальным запахом, повторения невозможны.
Легко спрыгнув с колен, полужмыр обошел гостиную, принюхиваясь к студентам, все более убеждаясь в реальности запаха знакомой магии. Нужно больше данных.
- Отворись. Будьте добры, откройте джентлькоту дверь.
Еще одно "но", кот может гулять где угодно, жаль люди не всегда устанавливают кошачьи двери.

В толпе особенно остро чувствуется одиночество. Мелькают руки и лица, дорогие ткани мантий, переливаются ароматы парфюмов. Не стоит обманываться беспечным течением факультетской жизни, взгляды омывают фигуры, младшие курсы спешат, собирают книги и пергаменты, прислушиваются осторожно, и шутят, подкалывают друг друга, строят планы на будущее, живут, дышат. Персефона чувствовала на себе взгляды, встревоженные и вопрошающие, испуганные, оценивающие, алчные, как никогда волшебница держала осанку и смотрела непреклонно. Взгляд старосты был направлен лишь на одного человека в этой гостиной – Малфоя-младшго. Не объяснить словами то глубинное чувство, сродни первородному ужасу, что овладевало магичкой, стоило Драко появится рядом. Паркинсон боялась оказаться неугодной, быть отвергнутой и потворствовала каждой прихоти, закрывала глаза на жестокое обращение, оправдывала, лгала, изворачивалась. И сколько холода было в этих отношениях! В болезненной привязанность Пэнси стремилась сблизиться с однокурсником, стать верным соратником и другом, показаться с лучшей стороны. Исключительные манеры, умение держаться в обществе, неординарный ум и острый язык оставались незамеченными. Малфой оставался безразличным. Что в тебе происходит, чтобы ты оттолкнул самого преданного союзника? - немой вопрос, повисший между, волшебница смотрит пристально с расстояния в несколько десятков шагов, не смея ни приблизиться, ни уйти. Пэнси давно оставила попытки стать чем-то большим, чем просто антураж, потонув в невыразительной тишине. И хотя взгляды были направленны на волшебницу, многие ли запомнят? Укрытая сумраком, с застывшим, словно изваяние, лицом, Персефона не врезалась в человеческую память, идя вечной тенью за спиной Драко.

Вопрос Булстроуд был закономерным и логичным, до зелий в прошлом году были допущены не многие, обе слизеринки не добрали нужное количество баллов, лишь четверо с факультета посещали лекции профессора Слизнорта. – Думаю, в этом году нас ждет много прекрасных изменений. Разве ты не хочешь изучать зелья? – Персефона отвлекается от своих размышлений, обращая внимание к приятельнице. И как объяснить Милисенте, что Пожиратели – это далеко не мягкие защитники прав домовиков, которые устроят пикет или голодовку на худой конец. Гарри Поттер в замке, его можно было давно прикончить, но от чего-то мальчик-который-выжил до сих пор дышал, оставаясь победным трофеем. Разве изначально Темный Лорд не стремился устроить новый порядок в Англии? Так стоит ли удивляться новым порядкам в подвластной ему школе? Пэнси судорожно соображала, как занять Булстроуд, чтобы, не дай Мерлин, волшебница не решила выдать такой вопрос преподавателям. – Не волнуйся. – Слизеринка не пытается улыбнуться или изобразить близкую подругу, по обыкновению оставаясь скупой на эмоции. Мили была членом факультета, чтобы она себе не думала и как бы не оценивала чужое поведение. - Думаю, Забини с радостью поможет тебе наверстать упущенное за шестой курс и поделится инструментами на сегодня. – Лишь взглядом магичка приглашает друга присоединиться к концу колоны, освободив место рядом с Дафной и сама встав в пару с Булстроуд. Милисента всегда казалась упоительно живой, веселой, стремительной, возможно, даже взбалмошной, в ней было столько энергии, пусть и разрушительной. И то, как Блейз смотрел на неё… Разве можно было не замечать? Паркинсон наблюдала за этими отношениями благосклонно, ясно понимая, что никто никогда не будет настолько ей очарован, никто не станет заботиться или искать случайной встречи, никто не будет так часто думать о ней. – Блейз, Милисенте потребуется твоя помощь с зельями и, если будет необходимость, одолжи инвентарь, - Персефона оглядывается через плечо на однокурсника, когда студенты начинают движение на выход из гостиной. Мерзавец будет должен.

- Да, не то чтобы, - рассеянно бормочет волшебница в ответ на вопрос сокурсницы, явственно видя, как за ее спиной открывается дверь в спальню мальчиков, являя свету злодея, похитившего сердце Булстроуд много лет назад. Милли резко отвернулась, поправляя волосы. "Конечно, Блейз, я буду рада провести с тобой десерт. Черт, черт, черт. Как там было-то?"
Краем глаза слизеринка отмечает передвижения приятельницы и слишком поздно осознает смысл, сказанных слов.
"Твою Моргану, Паркинсон, ну кто тебя вообще за язык-то тянет?". Отправив в сторону старосты
крайне неприятный взгляд, девушка вздернула подбородок и натянуто улыбнулась. Разве можно так бесцеремонно заниматься сводничеством. У Забини, наверняка, были другие планы. Он посещает зелья второй год, и, скорее всего, давно обзавелся напарником. И теперь ближайшие пятьдесят минут будет тяготиться ее обществом и, как изволил выразиться, выкручиваться из ситуации.
"А что если он больше не спросит? Миллисента, ты официально тупая хаффлпаффка, упустила столь удобный шанс".
- Спасибо, - Милли поворачивается, чтобы взять яблоко, и внутренне сжимается, от летящих следом слов. Прямо ей в лицо.
- Я ею восхищен. "Восхищен. Ею". Рука, готовая забрать лакомство дернулась и, промазав, накрыла юношеское запястье, чуть сжав. "Не реви, только не реви"
- Да..., - опомнившись, сглатывает Булстроуд, - Она великолепна.
Скользнув пальцами по руке, волшебница забирает яблоко и резко отворачивается, отчаянно стараясь спрятать красное лицо в волосах. Колонна приходит в движение, освобождая от неловкой паузы.
"Ну, конечно. Раскатала тут губу. Впечатляющая, как же. Он тогда имел в виду совсем не то, что ты тут себе напридумала. Сколько можно уже обжигаться на одном и том же?"
Девушка бросает косой взгляд на идущую рядом старосту. Плавные движения, осанка, волосок к волоску. Лицо всего факультета.
"Не удивительно, что она всем нравится. Хоть на обложку Ведьмополитена ставь. Не то, что я. Максимум "100 отличных рецептов из заварного теста". Из них вышла бы красивая пара"
Сама мысль о подобном расстраивала. Машинально Бултроуд подняла руку и погрузила зубы в сочный фрукт.
"Мерлин, как же вкусно". Яблоко не смогло утолить голод, но слегка приподняло настрой.
- Блейз, - у входа в кабинет девушка притормаживает, придержав парня за локоть и пропуская вперед Дафну, - Ты вовсе не обязан вставать со мной в пару, если тебе не хочется. Я пойму.

Отредактировано Millicent Bulstrode (2018-02-03 17:19:25)

Каждое утро Энтони начинал с определенного ритуала. Во-первых, Голдштейн никогда не пользовался будильниками. Еще с вечера юный волшебник твердо давал себе установку проснуться в определенное время, и крайне редко это магическое самовнушение давало сбой. В любом случае, у соседей по комнате спустя пять минут обычно начиналась какофония различных трелей, грубо вырывающих хозяев из объятий сна, что очень огорчало Энтони, свято уверенного, что подобное начало дня не может привести к хорошему его продолжению. Во- вторых, после пробуждения первым делом необходимо было дать понять телу, что наступила пора просыпаться. Староста Рейвенкло методично устанавливал связь со своим телом, начиная со стоп и продвигаясь выше, стараясь прочувствовать каждый дюйм, каждую мышцу. Не пытаясь анализировать информацию, а осматривая внутренним взором голени, бедра, таз, живот грудную клетку, руки (вначале опускаемся от плеч к кистям, далее поднимаемся к плечам), голову, лицо. Затем, поздоровавшись с телом, юноша переходил к более возвышенным материям. Сперва активизировал тактильные рецепторы, анализируя, как лежит тело, как чувствуется простыня, удобно ли ему спалось, не колет ли где или может затекла какая-то часть тела. Следом шло обоняния. Первый глубокий вдох, чтобы расправить легкие и насытить кровь кислородом. Прочувствовать как наполняется грудная клетка, растягиваются мышцы, авось где кольнет. Нет, все в порядке, можно продолжать. Второй вдох поменьше уже для восприятия отдельных окружающих запахов. В спальне мальчиков в принципе не пахло розами, но сегодняшнее утро не огорчает никакими резкими запахами. Прекрасно. Далее приступаем к активации слухового аппарата. Прислушиваясь к каждому шороху, вздоху товарищей, треску свечей, Голдштейн задерживается на каждом, максимально впитывая. Ничего не обычного. Следом проступают звуки извне: в гостиной уже кто-то ходит, на улице тихо накрапывает дождь. Дождь это неприятно. Волшебник отмечает про себя, что необходимо одеть жилет под свитер и не забыть взять дополнительный носовой платок. На всякий случай. Теперь можно открыть глаза и просто посмотреть рассеянным взглядом несколько секунд перед собой, воспринимая картинку. Закрыть глаза. Открыть их вновь – воспринимая картинку отдаленных предметов – пробежаться по ним взглядом, захватывая все, что в поле зрения, задерживаясь на каждом предмете, но не оценивая его. Хорошо! Процесс просыпания завершен. В-третьих, следовало еще немного полежать, подготавливаясь к события нового дня, припоминая планы. В процессе можно измерить пульс, температуру и сделать дыхательную гимнастику. Нареканий при поверхностном осмотре не замечено. Теперь переходим к четвертому этапу и начинаем медленно плавно потягиваться. Вдох – стопы на себя, выдох – от себя. Широко улыбаемся – стимулируя выброс серотонина, гормона радости в кровь и разминая мышцы лица. Сгибаем до половины колени, обхватываем ладонями локти противоположных рук и начинаем покачиваться, плавно вытягиваясь по диагонали с небольшим скручиванием, колени - налево, локти - направо и наоборот. Вновь вытягиваемся. Переворачиваемся на бок или живот и, помогая руками, как домкратом, встаем. Поднявшись, староста не спешит делать утреннюю зарядку, а стоит пару секунд, прислушиваясь к ощущениям в теле. Все ли в порядке? Не хрустнуло ли где? По обыкновению дав еще 10 минут скелетно-мышечной системе для полной активации, студент наклоняется к своему прикроватному шкафчику и извлекает небольшой саквояж. Термометр отправляется в рот, предварительно обработанный антибактериальным средством, манжета для измерения давления уверенно занимает привычное место чуть выше локтя. 121 на 82. Юноша хмурится: плохой признак. Еще одна пометочка в голове: нужно зайти в больничное крыло. Аккуратно уложив приборы в саквояж, Энтони делает мягкую зарядку и, прихватив банные принадлежности, покидает спальню, аккурат за пару секунд до активации будильников.
На этом приятные минуты этого дня для парня закончились. На пол пути в Большой Зал его сбил с ног молодой хаффлпаффец с третьего курса. Благо проходящая мимо профессор МакГонагалл сняла с наглеца баллы, что немного скрасило обиду, но то, что пришлось коснуться пола и испачкать руки все равно крайне огорчало. Кто знает, когда последний раз школьники мыли свою обувь. Голдштейн вздыхает и осторожно, двумя пальцами открывает сумку, чтобы извлечь дезинфектор. Фух, какое облегчение. Юноша вдыхает резкий аромат чистоты и спирта, улыбается уголками губ и продолжает движение. Впрочем, происходящее в Большом Зале лишь добавляет горечи в привкус этого дня. Дурные предчувствия нависали домокловым мечом над школой. Тони прям чувствовал, как ощущение надвигающейся беды поднимает его и без того повышенное давление. И почему его род вечно оказывается не то ту сторону баррикад? Мало ему было гонений на евреев, так снова ему грозят неприятности из-за его крови. Что дальше? Осталось вступить в ряды секс меньшинств для полноты картины.
Староста тихонько встает и пересаживается за соседний стол к подруге, на пару мгновений уступая Корнеру.
- Николас, - юноша морщится, опускаясь на скамью, - та не надо девочке делать лишние нервы, их и так есть кому портить. Слыхали, что там говорят за новые порядки? Мне таки стыдно ходить с ними по одной школе.
Юноша открыл сумку и извлек на свет увесистую стопку переплетенных пергаментов.
- Я, наконец, закончил и таки имею кое-что тебе сказать за твою просьбу, Джулия, - волшебник пододвигает стопку к подруге, накрыв ее рукой и чуть придерживая, - Учите языки, душа моя. Переводчик далеко не верх моих карьерных желаний, еще пару глав и я начну просить за пособие.

В процессе движения, думать было проще, но, к сожалению, девушке так и не удалось поймать мысль за скользкий хвост. В том, что необходимо что-то делать, сомнений не было. Но позволять Гарри и Рону, как раньше, бегать по школе, пусть и под мантией-невидимкой, становилось смертельно опасным. Пожирателей в школу явно прислал Сам-Тот-Кого-Нельзя-Называть-Хотя-Очень-Хочется-Выразиться-По-маггловски-Нецензурно. Главный вопрос заключался даже не в тот, зачем. Это было как раз кристально ясно. Для Гермионы главный вопрос был, как для не чистокровной волшебницы, как выжить и окончить школу, и, как одной из Золотого Трио, как спасти защитить этих вечно попадающих в неприятности мальчишек. Почему они сразу не потребовали выдать им Гарри Поттера? Разве не за ним столь упорно и безуспешно гонялся Темный Лорд последние годы? Или тот наконец вспомнил, что он сильный и страшный, а Гарри всего лишь подросток со средней успеваемостью, который ничего не сможет противопоставить узурпатору кроме безграничной удачи и армии людей, готовых защищать парня до победного конца.
Староста львиного факультета вздохнула, присаживаясь на стул у окна в гостиной, оставаясь позади товарищей, и обратила внимание на профессора. Из речи МакГонагалл было ясно, что женщина сама пока не сильно понимает, что делать в сложившейся ситуации, но очень хочет, чтобы студенты не мешали ей думать над проблемой своими выходками, шалостями и отработками.
- Тише, Косолап, - семикурсница нежно прижимает к себе мяукающего кота, поглаживая шелковистую шестку, - Какой ты сегодня разговорчивый.
Грейнджер украдкой осмотрелась. Все взгляды были направлены на декана, завершающую свою речь. Девушка тихонько встала, вслед за спрыгнувшим котом, и отряхнула юбку от шерсти. Забыв неприятный сверток в тумбе, волшебница поступила крайне неосмотрительно. Твоя рассеянность тебе может дорого обойтись, - в очередной раз мысленно отругав себя, Миона осторожно двинулась мимо спин однокурсников в спальню девочек. Только бы никто не оглянулся. Лишние вопросы были совсем не нужны магичке совершенно. Тем более, что вряд ли она могла объяснить даже себе, почему так переживает и продолжает скрываться, даже от самых близких друзей.
Прикрыв за собой дверь, Гермиона судорожно выдохнула, прислонившись к прохладной двери и осознав, что пока кралась забыла дышать. Пару секунд на прислушаться, не идет ли кто следом. Тишина, лишь выкрики из гостиной. "Времени мало, нужно спешить". Грейнджер рванула к своей кровати, лихорадочно дернула ручку ящика. Завернутый в тряпку предмет был на месте. Вдох облегчения и разочарования вырвался из женской груди. Лучше бы его все же кто-то забрал. "Не глупи, - обрывает сама се6я грифиндорка, - на кону не только твоя жизнь. Малодушно полагать, что тебе позволят отсидеться в темном углу".
Сверток отправляется во внутренний карман мантии, ящик встает на место, а девушка так же тихо покидает спальню, аккурат успев к суете при построении на выход.
- Не толкаемся. Вставайте относительно курса, не путайтесь, - уверенный голос, ни следа сомнений на лице, - Тейлор, Кут, не спим. Рон, займись младшими курсами, замкни колонну.
Сама девушка занимает лидирующую позицию в голове построенного массива учеников, открыв портрет перед деканом и отмечая краем глаза выскользнувшего в коридор кота.
Жалела ли маглорожденная Грейнджер, что появилась на свет с магическим даром? Безусловно нет. Хотя и отдавала себе отчет в том, что сейчас вполне могла спокойно оканчивать стандартную школу, не подозревая даже, что значит быть в опасности, давить в себе панику, пренебрегать своими потребностями в угоду мифическому всеобщему благу и тратить ночные часы не на сон, а на лихорадочные попытки уложить все переживания по полочкам, не позволяя им разорвать на части психику и моральные установки. Сколько раз она была на волоске от нервного срыва, а то и от смерти. Девушка давно потеряла счет, раз за разом, прячась за учебниками, загружая все свое время учебой и подготовкой к экзаменам. Лишь ночью позволяя себе приоткрыть стену отчуждения, осторожно и потихоньку выплескивая чувства и мысли на страницы дневника, по совету мистера Стивенсона: психолога, давнего друга их семьи.
Сейчас же, глядя на невыносимо прямую спину профессора трансфигурации, девушка думала, сможет ли когда-нибудь она стать такой же сильной и непреклонной? Или этот год поставит финальную точку в череде неприятностей? И насколько абсолютна будет эта точка.