- Ну, мам, - в бесчисленный раз канючила Миллисента, плетясь за матерью по парку ко входу в особняк, - Ну почему мне нельзя было остаться дома?
Из здания доносилась музыка, тени причудливо мелькали в освещенных окнах, и, пожалуй, можно было сказать, что царила атмосфера праздника. Если вы взрослый и любите праздники. Но не тогда, когда вам двенадцать, на вас нелепое желтое платье, какие-то цветы в голове и все это великолепие тащат в гости. А у вас каникулы, между прочим. Это такая вещь, в которую, по умолчанию, вы вольны отдыхать и делать, что душе угодно. Нелепые танцульки, подвыпившие взрослые, бесконечные реверансы и натянутые улыбки не входили для девочки в понятие "отдыхать" от слова соовсем.
- Разве ты не хочешь увидеть Персефону, Драко и других своих друзей? - в не менее бесчисленный раз ласково отвечала волшебница, не выпуская руку дочери. Эта ведь и убежать может.
- Я на них в школе насмотрелась, - девочка насупилась и одернула надоедливые кружева на юбке.
- Вот и славно, главное, не забывай улыбаться, - Булстроуды уже подошли ко входу и мать принялась принимать приветствия и раздавать улыбки знакомым и не очень аристократам.
Следующие минут двадцать юная слизеринка отчаянно старалась подражать матери: жеманно улыбалась сыновьям отцовских друзей, благосклонно кивала дочерям и приседала перед многочисленными взрослыми.
"Теперь я понимаю, почему почти все взрослые женщины тут такие тощие", - огорченно думала Милли, явственно ощущая, как в пухлом заду начинают ныть мышцы, не привыкшие к подобным упражнениям. Девочка украдкой осмотрелась. Мать с отцом вели оживленную беседу с бородатым мужчиной, имени которого юная Булстроуд не запомнила. Решив, что удобный шанс глупо упускать, школьница заложила руки за спину и слегка качнулась на пятках. Никто не обратил внимания. Миллисента сделала небольшой шаг назад, потом еще один и еще один. Предки продолжали смеяться, не глядя в сторону дочери. Предвкушающая улыбка расплылась по девочкину лицу. Сделав еще пару шагов назад, Милли развернулась и не особо грациозно рванула в другой конец залы к столам с угощениями.
- Слабое утешение, но что поделать, - произнесла девочка с чувством, налегая на эклеры, пирожные и шоколадные яйца. Если вечеринка была так себе, то хотя бы угощение родители Паркинсон выложили знатное.
Булстроуд приканчивала всего-то пятый пирожок с яблочным повидлом, как, влетевшие в залу мальчишки, бесцеремонно толкнули девочку. По мере того, как сладость летела к полу, ярость в Миллисенте взлетала с утроенной скоростью.
- Ах, ты слизняк, - пухлая ручка с удивительной для толстушки быстротой взлетает и, схватив обидчика за воротник, притягивает бедолагу к девичьему лицу, - Я крайне надеюсь, что ты знаешь хотя бы одну молитву, ибо пришло твое время молиться.
Стальные нотки в голосе и налившиеся кровью глаза явственно указывали мальчику, что день у него не задался.
- Я-я-я-я, - от испуга тот даже заикаться начал, - Я н-не-не в-винов-ват.
- И к-к-то же в-в-виноват? - язвительно передразнила его волшебница.
- М-мы там играли, а потом пришла о-н-на, и, - отвага окончательно покинула юного представителя чистовкровной аристократии, парнишка сглотнул и, ну сдержавшись, всхлипнул, - Не бей, пожалуйста.
- Мда, измельчал наш род однако,  - Булстроуд критически осмотрела своего пленника. Гнев отступил. Разве много чести избивать жалких нытиков? Она же леди, в конце концов, - Ладно, пойдем покажешь, кто тебя там обидел.
Сладости манили аппетитным запахом, уговаривая не покидать, но Миллисента упрямо отвернулась, взяв парня под локоток, и позволила увлечь себя в лабиринт поворотов.
- Т-там, - мальчик остановился у массивной двери, бесцеремонно ткнув пальцем во внутрь помещения.
- Ну-ка, посмотрим, кто там такой страшный, - не выпуская юношеского локтя, девочка вошла в комнату. В нос ударила смесь пыли и скукоты - признак всех библиотек во всех особняках, - Кто посмел испортить славный праздник Пасхи?! Пэнси?
Посреди просторной комнаты, заставленной многочисленными шкафами, стояло пару кресел, столиков и, что совершенно неожиданно Паркинсон с младшей Гринграсс. Миллисента недоуменно перевела взгляд с девочек на своего пленника и расхохоталась.
- Тебе Паркинсон накостыляла? Ой, не могу. А я-то подумала... Вот смеху-то.

Отредактировано Millicent Bulstrode (2018-02-14 18:40:22)

Вообще-то, Блейз был наказан, и никакой поход в гости ему не полагался. Наказание обещало быть суровым, в виду того, что Блейз спорил с мамой, чего обычно за ним не наблюдалось. И он даже испытывал некоторые угрызения совести.
Конфликт разгорелся три дня назад, когда юный слизеринец, как обычно, вернулся домой на пасхальные каникулы. Забини нравилось в Хогвартсе (хотя и не с самых первых дней): там всегда было интересно, было, чем себя развлечь, и на факультете он чувствовал себя превосходно. Но все же, несмотря на все неоспоримые плюсы школьной жизни, за время учебы он всегда успевал очень соскучиться, поэтому с радостью приезжал на каникулы домой. Арделия Забини неизменно с теплом встречала горячо любимого сына, но в этот раз была категорически против, чтобы он возвращался в школу после каникул. И все из-за этих историй с окаменениями.
Из-за этого то и разгорелся скандал, чуть ли не единственный за последние три года. Или за последние пять, если не считать той быстро закончившейся обиды за первую попытку замужества Арделии после смерти отца Блейза. Тогда Блейз получил первый жизненный урок о дальновидности и практичности.
И больше конфликтов между ними не возникало. До вышеупомянутого дня. Блейз вполне мог понять волнение и беспокойство матери, хоть и считал их несколько преувеличенным, но никак не мог примириться с тем, не вернется в школу, не увидит вновь свой факультет. Длинные споры и препирательства закончились фразой Арделии: «Блейзи, это просто детские капризы, и я не хочу больше их слышать». И Блейз замолчал. В нем кипела обида за то, что самый любимый человек, ради которого он так стремился быть ответственным, казаться взрослее и серьезнее, когда того требовали обстоятельства, которого он так стремился оберегать и защищать от всех невзгод, так легко и безапелляционно назвал капризным ребенком. Да, возможно, это действительно по-детски и, действительно каприз, но…это было запрещенным ударом. И слишком запавшие в память слова теперь вынуждали горделивого мальчишку молчаливо слоняться по дому и с излишним усердием занимать себя домашней работой по всем школьным предметам.
И все же Арделия была мудрой женщиной, и первый примирительный шаг был с ее стороны. Визит на праздник в дом Паркинсон определенно был заманчивой перспективой для Блейза, о чем она, конечно, знала. И надеялась, что поход в гости, где он увидит большинство своих друзей, поможет мальчику пойти на перемирие и осознать, что мама права. А возможно, получится найти поддержку и понимание и других родителей, и тогда не исключено, что весь этот вопрос со школой решится еще более радикально, но мягко и просто.
А попасть в гости к Паркинсон Забини действительно хотел. Три дня молчания дались нелегко, и он действительно жаждал увидеть Персефону. И Фоули. И очень надеялся – в тайне – Булстроуд. И пожалуй, это стоило того, чтобы сделать полшага в сторону мира. Он продолжал молчать в ответ на щебетание (приятное, если быть честным) мамы, но в точности выполнял все ее указания по сборам. И был безукоризненно вежлив в гостях: учтиво придерживал дверь, подавал миссис Забини руку, когда она шла по лестнице, вежливо приветствовал старших. Старался всячески соответствовать ожиданиям мамы (впрочем, как и всегда на таких вечерах) и изо всех сил пытался быть хорошим спутником для нее, чтобы ей не о чем было беспокоиться и волноваться.
И наконец, ему было позволено оставить ее и встретиться с друзьями. К досаде Блейза, за эти неимоверно длинные полтора часа он успел потерять из виду всех, кто его интересовал в этом доме. С Фоули он лишь смог обменяться сочувственными улыбками, пару раз видел лишь тень Персефоны и однажды ему почудился (а может быть, и нет) голос Милли где-то в соседнем зале. Соседние залы не были пусты, но никого из друзей в них не было, и Блейз, засунув руки в карманы брюк отправился блуждать по особняку, полагаясь на удачу. Затянувшаяся прогулка привела мальчика в какой-то длинный коридор, и слизеринец остановился у большой картины.
- Лучше бы тут был указатель, - вздохнул Блейз, скептически глядя на изображенную на картине старушку, с явным подозрением изучавшую Забини.